После томительного ожидания на Кольском полуострове налаживается культурная жизнь. Истосковавшийся зритель вернулся в залы. В театре Северного флота подготовили премьеру – спектакль «Страсти по-итальянски».
«Мы откроемся самым лучшим спектаклем в Мурманске», – без ложной скромности признался «АиФ на Мурмане» директор театра Северного флота Михаил Онищук. Так ли это на самом деле?
В стиле комедии масок
Спектакль начинается, и по проходу тёмного зрительного зала под звуки тарантеллы выбегают на сцену танцующие актёры в масках, ярких костюмах и уводят за собой в мир воображения. Собственно, и жанр спектакля определяется режиссёром Александром Шарапко как фантазия. Этот проход наполнен аллегорическим смыслом. Мы выходим из полярной ночи к солнцу, из десятимесячного молчания Мельпомены и Талии к пробуждению театральной жизни и карнавальному веселью. Спектакль задуман в едином стиле народной итальянской комедии дель арте – комедии масок, и эта стилевая форма выдерживается до финала.
В сценографии спектакля мир-фантазия (впечатляющая работа художника-постановщика Раисы Чебатуриной) воплощается в образе условного Неаполя через контрасты цвета и монохромности, статики и движения. На сцене колышутся на верёвках разноцветные полотнища с видами Неаполя вперемежку с бельём. Их лёгкость и подвижность контрастирует с устойчивостью огромной белой стиральной машины, которая вместе с чистым бельём выпускает из барабана образы «мыльных сериалов», персонажей из жизни главной героини Марии и многое другое, например рекламу стирального порошка. Машина – универсальный образ общества потребления с его стандартами жизни, которые держат в плену домохозяйку Марию.
Режиссёрская композиция включает множество планов и предполагает монтаж нескольких событий, которые и создают карнавальную ситуацию. Есть линия жизни Марии в любовном треугольнике: сама Мария, муж-рогоносец и любовник – учитель английского языка в исполнении Алексея Башкирова. Эта история зеркально, комично и гротескно отражается в образах «мыльного» сериала «Кровь на иголках кактуса». Её разыгрывают персонажи-маски: Марио и Мариэтта – любовная пара и преследующий их Кошмарио, злодей-разлучник. Присутствие на сцене автора, который прерывает монологи Марии в кульминационные моменты, убеждает нас, что всё происходящее – иллюзия, вариант шекспировского театра в театре. Зрители могли бы погрузиться в хаос, но чёткость мизансцен, точность режиссёрского рисунка, умение актёров плакатными красками создать образ-маску позволяют осуществиться весёлому игровому пространству, в котором много музыки, песен, танцев, шуток, комических ситуаций, дурачества, клоунады, трюков, исполненных в движении, – словом, все признаки комедии дель арте.
Драматургия вторична
Маски узнаваемы и традиционны для этого типа комедии: доктор, учитель, обманутый муж, неверная жена, Коломбина в образе Мариэтты, простак-моряк в образе Марио. Это ярмарочный балаганный театр, в котором актёр, скрываясь под маской, создаёт не психологический характер, а условного героя с помощью гротескной пластики, утрированного жеста и танца.
Необыкновенно хороша троица из «мыльного» сериала. Гибкие танцевальные движения Мариэтты и «почти невыносимое» пение неаполитанской песни в исполнении Марио — вот краски, создающие любовный дуэт в исполнении В. Швейгерта и Н. Поздняковой. Героев преследует злодей Кошмарио, несомненная удача актёра Михаила Романенко. В его персонаже мы узнаём черты демонического Носферату из немого фильма ужасов и одновременно Волка из любимого всеми мультика. Пластика с изломанными линиями, дикий хохот и «брутальная» мимика делают образ подчёркнуто ироничным.
В старинном варианте комедии масок литературная основа, текст не были обязательными, поскольку актёры импровизировали на известную тему, например: уличение в неверности жены или мужа, приём у доктора и т. д. Вот и в этом спектакле драматургия вторична.
История неудавшейся жизни Марии смешно рассказана с помощью тарабарского языка, смеси псевдоитальянских слов с английскими и русскими фразами, с характерными интонациями и жестами. Такой текст – поле для импровизаций, весёлой отсебятины, которых в спектакле несколько не хватает. Импровизация предполагает и свободное общение со зрителем. Правда, актёры спускаются в зал, но не разговаривают с ним. А жаль, поскольку публика активно реагирует на происходящее, смеётся, хлопает, забыв про смартфоны.
И тем не менее в комедии есть сюжет. Это история Марии, которая уходит от нелюбимого мужа, от навязанных штампов женщины-домохозяйки в неизвестное пространство свободы и любви. Образ Марии актриса Елена Варцева создаёт с помощью комических и мелодраматических приёмов. Жизнь Марии характеризуют три мизансцены: она слева от бутафорского утюга, в центре возле стиральной машины, иногда справа у ящика для белья. Замечателен костюм Марии, сочетающий клоунские штаны и подобие полосатого фартука. Актриса иронически соединяет в своей героине всем известные шаблоны российского представления об итальянской женщине, экзальтированной и страстной: эта забавная смесь из фильмов Феллини, народных образов Софи Лорен и Джульетты Мазины уместна в комедии.
Послание зрителю
Весь спектакль играется в быстром темпе, однако есть некоторая затянутость сцен Марии и её мужа. Они повторяются почти без изменений, прерывают стремительное действие так же, как и бесконечные телефонные звонки, отвлекая внимание от развития сюжета. Конечно, народный театр – театр шумный, театр контрастов, смены ритмов, но и цельный по сути. Этого удалось добиться благодаря слиянию всех сценических средств в единую партитуру народной комедии, спектакль – несомненная удача театра Северного флота.
Любая постановка в наше время имеет особый смысл, поскольку важно, с чем обратится режиссёр к зрителю, пришедшему в театр после долгого карантина и вынужденных запретов. Можно предположить, что намерение режиссёра Шарапко поставить народную комедию масок в жанре фантазии и мнение знаменитого театрального деятеля Питера Брука о значении такой комедии совпадают. Брук пишет: «Во все времена положение спасал народный театр... Это театр антиавторитарный, антитрадиционный, антипомпезный... Это театр шума, а театр шума — это театр аплодисментов». И жизни...