Завершился фестиваль «Арктическая сцена», все постановки были отмечены и профессиональным московским жюри, и альтернативным мурманским. Три награды получил премьерный спектакль театра Северного флота «Пиковая дама. Играем Пушкина». Обозначен и своеобразный жанр: «история, написанная мелом на зелёном сукне».
Подзаголовок «Играем Пушкина» неслучаен, его часто используют для современных постановок и прочтений классической драмы, указывая на сценическое переосмысление всем известного произведения. Язык литературы переводится на язык другого искусства: театра, танца, пантомимы.
Игра, озорная и опасная!
Хорошая драматургия – половина успеха спектакля. Режиссёр-постановщик Александр Шарапко (приз за лучшую режиссуру) создал инсценировку повести Пушкина, максимально сохраняя узнаваемость текста, который Белинский и Достоевский считали совершенным. В пушкинской повести сюжет разворачивается стремительно, за короткий срок Германн проживает всю жизнь, это позволяет режиссёру выстроить и на сцене событийный ряд в активном движении. Там, где у Пушкина рассказ от третьего лица, Александр Петрович переводит его в монолог актёра. Например, Лиза сама повествует о своей печальной жизни компаньонки при богатой старухе. В кульминационные моменты звучит пушкинская поэзия в исполнении Михаила Романенко (диплом за лучшую мужскую роль второго плана), который играет комментатора – «человека от театра». Актёр читает «Бесов», «Молитву», другие стихи спокойно, без нажима, как будто на расстоянии от событий, приглушая страсти. Редко, но создаётся ощущение, что поэзия слегка замедляет динамику действия.
В основе режиссёрского замысла Александр Шарапко сохранил важнейшую художественную особенность повести – романтическое двоемирие, изображение реальности, в которую вмешивается пугающее иррациональное начало. Они сосуществуют, переплетаются, вступая в роковую игру, которая становится центром драматургического конфликта и спектакля в целом. Неудивительно, что жанр постановки синтетический, он включает и мелодраму, и комедию, и клоунаду с элементами буффонады, и трагедию… Формы и способы театральной игры так разнообразны, что не всегда заметны переходы одного эпизода в другой. Однако у любой игры есть правила и конечная цель. Кто-то из жюри заметил, что в спектакле не хватает постепенного нарастания мистического настроения. Однако, видимо, режиссёр поставил другую задачу и придал сценической версии не столько мистический, сколько озорной и опасный характер! Это не противоречит пушкинской интонации: сама история о графине рассказана под бокал шампанского, да и мечтания молодого Германна о романе с 87-летней старушкой вызывают забавные ассоциации… Мистику разрушает и «человек из театра»: в самые волнующие моменты он манипулирует картами, достаёт предметы из цилиндра, показывает цирковые фокусы (впечатляющие иллюзионные эффекты Бадри Цаава).
Спектакль начинается с фехтования на офицерской вечеринке, и само это состязание связано с риском (Илья Сирин, Иван Оверчук), настроение тревоги подчёркивается параллельной сценой карточной игры, когда азарт перерастает в безрассудство, и это уже не фокусы, открывается лазейка для чёрта. Сцена фехтования задаёт быстрый темп, который поддерживается на протяжении всего спектакля, в особенности когда с театрального языка действие переходит на язык танца. Маски, одетые в чёрное, – призраки в ночи, они обозначают тревожные мысли Германна, они и бесы из известного пушкинского стихотворения, они танцуют и мазурку, и канкан, используют выразительные жесты и пантомиму. Актёры пляшут азартно, весело, танец не разрывает движения сюжета – скорее, вносит разнообразие ритмов, убыстряет динамику действия. Хореография передаёт и психическое состояние персонажа. «И вот моя жизнь!» – сказала Лизавета Ивановна после придирок старой графини, а дальше страстно, гневно и отчаянно станцевала своё отношение к судьбе приживалки (яркая работа Надежды Поздняковой). Интересная хореографическая партитура спектакля воплощена Марией Пысиной.
Комическая старуха и «чёртова кукла»
Центром двусмысленного мира – и запредельного, и реального – становится образ графини в исполнении Елены Варцевой (приз фестиваля за лучшую женскую роль). В её трактовке графиня – и комическая старуха, и мистическая «чёртова кукла». Её характеризуют два знаковых предмета: музыкальная шкатулка у неё в руках и портрет в молодости в глубине сцены, из-за которого её призрак выглядывает и ухмыляется.
Надо сказать, на фоне аскетических декораций в чёрно-белой гамме костюм графини – самое яркое цветовое пятно. Большая зеленоватая шуба с оторочкой рыжим мехом, огромный капор делают хрупкую фигуру актрисы громоздкой, значительной и смешной (сценография и костюмы Раисы Чебатуриной). Мизансценически графиня находится в центре, от неё исходит озорство и игра в мистику, а также ироническая трактовка всех событий. Мефистофель – искуситель этого спектакля она, а не Германн, как у Пушкина.
Рисунок роли Елены Варцевой основывается на пластике, свойственной кукле: в силу возраста графиня малоподвижна, основным средством психологической выразительности становится мимика актрисы. Она подчёркивает контрастную перемену настроений и поведения своей героини – от обольстительной улыбки и кокетства к полной прострации и одеревенению. Елена Варцева замечательно играет переходное состояние от настоящего к прошлому старухи. Как только ярко и чертовски весело загораются помолодевшие глаза графини, можно верить, что когда-то от неё был без ума Ришелье! Она и к Лизе не придирается, а шалит с ней, как кошка с мышью. Хорош дуэт и бабушки с внуком (Томский – Алексей Баширов), слегка опасный, напоминающий флирт. Все мизансцены и персонажи стягиваются к ней, она руководит ансамблем. Немощь старухи видимая, она скрывает бесовский огонь. Графиня адски страшно шутит с Германном (Степан Акманов), доводя его до безумия и давая понять, как опасны игры с нечистой силой!
Роль Степана Акманова, пожалуй, самая сложная. Благодаря внешним данным, молодости, пластике он убедителен как герой-любовник, но для внутреннего горения и тяготения к силам зла (Пушкин обозначил это фразой «Германн трепетал, как тигр») ещё придётся поискать краски. Эта характеристика предполагает скрытое за немецкой рассудительностью напряжение, которое заканчивается безумным, почти животным погружением в разрушительную страсть.
В финале торжествуют маски, бесы, фантомы… Они накрывают Германна с головой зелёным сукном, припечатывая сверху такой же маской. Он бормочет, а над ним склоняются его же призраки и страхи.
Яркий, необычный по форме спектакль, динамичный, интересный и режиссёрской трактовкой пушкинской повести, и актёрскими работами, – несомненная удача театра Северного флота.
P. S. На фестивале были представлены три спектакля разных мурманских театров по мотивам произведений Пушкина, Лермонтова, Чехова. Как уместен был бы круглый стол с участием театральных коллективов и учеников, студентов, учителей для обсуждения современного прочтения русской классики! В театр пришёл бы новый просвещённый зритель!