В Мурманской области поисковые отряды из Татарстана нашли фрагменты самолёта Пе-3, который пропал без вести в 1943 году.
Что привело поисковиков на Кольский Север?
Об этом и не только murmansk.aif.ru рассказал управляющий делами региональной молодёжной общественной организации «Объединение «Отечество» Республики Татарстан Илья Прокофьев.
От винта до винтика
Алёна Гаврилова, murmansk.aif.ru: Илья Геннадьевич, насколько мне известно, в Мурманской области вы искали обломки боевого самолёта Пе-2. Почему именно его?
Илья Прокофьев: Масштабная кампания по поиску фрагментов самолётов Пе-2 началась в 2016 году, когда было принято решение о запуске проекта «Крылья Татарстана». Если в двух словах, задумка такова: из найденных деталей собрать боевой самолёт.
Проект организовали в Казани не просто так. Дело в том, что за годы войны было выпущено около 11,5 тыс. самолётов Пе-2, из них 10,5 тыс. изготовлено на Казанском авиационном заводе № 22. Однако сегодня в республике не сохранилось ни одного уцелевшего самолёта. Конечно, это большая несправедливость, ведь из Казани они уходили на фронт. Насколько мне известно, в России сегодня есть две такие машины: одна — в музее авиации в подмосковном Монино, другая — в частной экспозиции в Пышме Свердловской области.
За без малого семь лет мы вернули в Казань фрагменты 71 самолёта Пе-2 и Пе-3 (по сути, это один и тот же самолёт в различной модификации).
— Много ли таких самолётов разбилось в Мурманской области?
— Много, впрочем как и по всей стране. Если посмотреть на карту России, эти самолёты летали от Баренцева до Чёрного моря, от Смоленска на западе до Сахалина на востоке. (К слову, в эти дни в Псковской области из болота поднимают фрагменты военного самолёта Пе-2. — Прим. ред.)
У мартовской экспедиции в Мурманскую область есть своя предыстория. Три года назад нам поступила информация, что в районе Варзуги были зафиксированы места падения двух самолётов, экипажи которых погибли 8 мая 1943 года при перелёте с аэродрома Ваенга на аэродром Ягодник под Архангельском.
Пилоты попали в сложные метеоусловия, попытались снизиться, но тщетно: оба самолёта разбились. Экипаж, который обнаружили в районе Бабозера, состоял из четырёх человек — двух пилотов и двух техников. В самолёте, который мы поднимали в районе Мельничного ручья, находилось пять человек.
«Татаро-мурманский коллектив»
— Местные жители помогали в поисках?
— Разумеется! Самолёт мы нашли благодаря местным жителям и, конечно, собственной упёртости. Директор местного музея поморской истории и культуры Пётр Прокопьевич Заборщиков подсказал нам, где искать вторую машину (на Мельничном ручье). До настоящего момента никто до тех мест не добирался, а ведь впервые самолёт обнаружили ещё в 1947 году! На месте крушения обнаружили почти целое тело воентехника первого ранга Ивана Михайловича Дробного. При нём были орден Красной Звезды и планшетка с документами. Охотники доставили его в село, затем лётчика похоронили на местном кладбище.
Уже значительно позже, в 1983 году, на месте падения побывали военнослужащие Северного флота под руководством полковника Владилена Алексеевича Бондаренко, который был создателем музея авиации ВВС СФ в посёлке Сафоново. В 1985 году на место крушения отправилась ещё одна экспедиция, чтобы вывезти для музея хвост самолёта, который очень хорошо сохранился. Об этом даже в местной газете писали. И вновь удалось собрать часть останков — их увезли в Варзугу и похоронили в братской могиле. После этого место крушения пустовало около 40 лет.
Даже местные жители не могли толком рассказать, где искать рухнувший самолёт: слишком давно его не навещал никто. В прошлом году мы обратились к директору музея в Варзуге. Он ткнул пальцем в карту: вот здесь. Мы внимательно изучили спутниковые снимки тех мест, на одном из болот увидели аномалии. Забили координаты в навигатор и отправились туда на вездеходе: это было в начале июня. Добирались долго, проехали около 13 км по болотам, бездорожью и тундре, но оказались у цели!
Обследовали воздушное судно, установили искомые номера. Поскольку у нас на руках были все данные (к тому времени уже успели поработать с архивом), убедились: это наш самолёт! Когда стали перебирать обломки, наткнулись на останки ещё одного человека. Собрали скелет, нашлись и личные вещи: часы, мундштук, перьевая ручка и, самое главное, медаль «За боевые заслуги». По номеру через архив нашли её владельца (впрочем, и так понимали, кто это, поскольку у нас на руках были данные обо всём экипаже). Погибший — воентехник первого ранга Цезарь Петрович Бройтман.
— Получается, сейчас вы вернулись на уже изученное место?
— Эта экспедиция стала своего рода продолжением июньской. Так как летом ничего вывезти оттуда было практически невозможно, было решено приехать на Кольский полуостров в марте. По снегу гораздо проще пробить дорогу, чем по камням и болотам. В работе принимали участие наши друзья — поисковики из мурманского отряда «Икар», аквалангисты из мурманского дайвинг-клуба и активисты историко-этнографического комплекса «Тоня Тетрина». Одним словом, образовался большой татаро-мурманский коллектив. (С улыбкой.)
После поднятия из болота фрагменты желательно разобрать до последнего винтика, обработать специальными материалами, чтобы они не ржавели и не разлагались.
Поработали несколько дней, удалось отобрать фрагменты, которые, на наш взгляд, ещё можно попробовать восстановить. Одну часть эвакуировали на снегоходах, другую передали Александру Комарову для музея («Тоня Тетрина». — Прим. ред.). Ему достались интересные объекты: винтомоторные группы с загнутыми лопастями. Красивые экспонаты!
С находками уже работают: после поднятия из болота фрагменты желательно разобрать до последнего винтика, обработать специальными материалами, чтобы они не ржавели и не разлагались. Дальше за дело возьмётся наш казанский завод, который производил эти самолёты в годы войны.
Путь в оперу
— А в Карелии вам удалось обнаружить что-нибудь интересное?
— На территории Карелии мы отработали не один сезон. Совершенно уникальную историю удалось раскопать под Сегежей. О найденном самолёте первыми сообщили местные охотники. Они кинули клич в Сети, связались с поисковиками из подмосковного Жуковского, а те обратились к нам, мы как раз возвращались из очередной мурманской экспедиции и по пути заехали в соседний регион. Добрались до самолёта: к нашей удаче, это был родной Пе-2.
У нас такой принцип: железо железом, но в воздух любой самолёт поднимает экипаж, поэтому получить информацию о людях — для нас первоочередная задача.
Останков экипажа на месте не было, а очень хотелось узнать о судьбах людей, поднимавших его в воздух. Понимаете, у нас такой принцип: железо железом, но в воздух любой самолёт поднимает экипаж, поэтому получить информацию о людях — для нас первоочередная задача.
Самолёт разбился, видимо, о каменную сопку, возле которой его обнаружили. Кроме того, было видно, что он горел. Тем не менее мы нашли номера двигателей, раскопали несколько самолётных бирок. Поняли, что машина довольно ранняя, 13-й серии, а значит, выпущена была ещё в Москве. Дело в том, что изначально 22-й авиационный завод располагался в столице, но в конце 1941 года его эвакуировали в Казань, на базу местного 124-го завода.
Так мы и начали устанавливать, кто летал на этом самолёте. Я заранее знал все полки, которые воевали на таких машинах в Северо-Западном регионе, но ни одна потеря с нашей стороны никак не подходила к этому случаю. Всё уже отработали — не идёт, и всё тут! А потом меня осенило: финны ведь тоже на трофейных «пешках» летали: 41-я разведывательная эскадрилья как раз имела на вооружении наши самолёты. Я связался со своим другом, военным историком из Финляндии Карлом-Фредриком Геустом, и попросил его посмотреть данные в национальном архиве. Так удалось узнать, что в районе Беломорска 10 февраля 1943 года был сбит Пе-2, на котором финны выполняли разведывательный полёт.
Выяснилось, что в 1941 году, вскоре после выпуска, самолёт передали в 39-й смешанный бомбардировочный авиационный полк, который в это время базировался в Пинске (Белоруссия). В первый же день войны аэродром был разбомблён немцами, все «пешки», которые у них были (по оценке историков, от девяти до 12 самолётов), были уничтожены. Немцы захватили аэродром, а все разбитые советские самолёты стащили в конец лётного поля: у них это называлось «самолётная свалка». В октябре 1941 года к ним обратились финны, немцы продали им несколько машин, среди которых был и Пе-2. Его доставили в Финляндию, восстановили из нескольких самолётов и до февраля 1943 года использовали в качестве разведчика. Впоследствии под Беломорском его сбили наши зенитчики. Финский экипаж попытался вытянуть самолёт на свою территорию, но не вышло. Пробовали произвести вынужденную посадку. Топливо кончалось, экипаж сел прямо на каменную сопку — жёсткая посадка. Лётчик погиб сразу, штурман получил тяжёлые ранения, стрелок-радист тоже был ранен.
На следующий день советская разведгруппа прибыла на место крушения. Они достали из-под обломков выживших штурмана и стрелка-радиста, отвезли их в госпиталь Беломорска. Спустя 10 дней от полученных ран штурман умер, а стрелок-радист выжил. Ему сделали несколько операций, потом он проходил лечение в госпиталях Череповца и Архангельска, во время которого у него обнаружился талант певца: выяснилось, что он отличный тенор. Он стал петь финские песни нашим раненым и медсёстрам, надо сказать, пользовался большим успехом.
В сентябре 1944 года Финляндия вышла из войны, через месяц уже бывшего стрелка-радиста репатриировали на родину. В феврале 1945 года он поступил в Хельсинкскую консерваторию и впоследствии стал знаменитым оперным певцом. Сохранилась даже фотография, где он выступает в знаменитом оперном театре Ла Скала!
