28 июня исполнилось полгода со дня гибели членов экипажа траулера «Онега» в Баренцевом море. 17 мужчин не вернулись домой, спастись удалось лишь двоим.
В минувшую субботу родственники погибших вышли в Баренцево море. У острова Кильдин на воду спустили венки и цветы. Это не место гибели «Онеги», до Новой Земли слишком далеко, но отсюда их мужья и сыновья навсегда ушли в последний рейс.
Венки к администрации
Сегодня у родственников погибших на «Онеге» две задачи: установить памятник в Мурманске и поднять судно или хотя бы провести его обследование, чтобы узнать истинные причины затопления. И в первом, и во втором случае измученные люди натолкнулись на стены непонимания.
Сегодня городские власти предложили семьям сделать четыре общих памятника: один – всем погибшим рыбакам (760 человек), другой – нефтяникам, ещё один – надводникам и последний – лётчикам. Но без фамилий погибших можно лишь установить табличку, что памятник поставлен по инициативе родственников экипажа «Онега». Так почему бы на этой табличке не перечислить членов экипажа?
28 декабря исполнится год, если памятника не будет, мы венки к администрации принесём.
«У нас одна единственная просьба: чтобы на мемориале были имена наших близких. Куда нам цветы принести? 28 декабря исполнится год, если памятника не будет, мы венки к администрации принесём», – предупреждают матери.
Удивительно, но на первой встрече с семьями погибших рыбаков глава региона Андрей Чибис пообещал установить мемориал. Затем В. Абрамченко (зампредседателя Правительства РФ) поддержала установку памятника. Но его всё так и нет, вдовам и матерям сказано: рыбаки гибли, гибнут и будут гибнуть, если всем ставить памятник, Мурманск будет напоминать кладбище.
Просишь, умоляешь, плачешь, нам ведь некуда пойти. А нам говорят: ставьте на кладбище. А кого нам там хоронить? Достаньте тела тогда! А сейчас что нам там закопать, спасательный круг? Тяжело очень.
«Наверное, власти рассчитывают, что мы выдохнемся. Постоянно получаем смешные отписки. Чувствую себя обманутой, – призналась «АиФ на Мурмане» Алёна, жена погибшего старшего мастера обработки рыбы Игоря Бондаренко. – Просишь, умоляешь, плачешь, нам ведь некуда пойти. А нам говорят: ставьте на кладбище. А кого нам там хоронить? Достаньте тела тогда! А сейчас что нам там закопать, спасательный круг? Тяжело очень. Недавно была Радоница, Троица – все ходят на кладбище, чтобы выговориться, поплакать, а нам куда идти?»
Последняя надежда – обращение на прямую линию к президенту Путину.
Одни догадки, версии и теории
Следствие настаивает на подъёме судна, но процедура эта не из дешёвых – около миллиарда рублей. Только обследование глубоководным аппаратом обойдётся в 25 млн рублей.
«Но для нашей страны это не такие большие деньги. Без подъёма судна провести техническую и судоводительскую экспертизы невозможно, – настаивает Людмила Тимербаева. – Пока мы не добьёмся подъёма судна, мы не будем знать истинной причины гибели «Онеги». Есть один шанс из миллиона, но побороться стоит».
Сегодня нет даже точных координат затопления судна.
«Нет данных, на какой глубине судно, возможно ли провести обследование корпуса. Сейчас пока только одни догадки, версии и теории. Я хочу знать истинную причину трагедии. А пока получается, что 17 человек просто стёрли с лица земли. Конечно, в нашей стране всё упирается в деньги, но есть и другие причины, почему не хотят поднимать судно», – уверена Ксения, супруга старшего механика Сергея Безгузова.
В первую очередь вопросы вызывает техническое состояние судна.
Траулер имел дифферент на нос, а значит, он был не очень устойчивый. Для того чтобы это доказать, нужен подъём судна, потому что по бумагам судно было в идеальном состоянии, как будто с конвейера.
«В 2014 году судно было перестроено: в середину, грубо говоря, впаяли ещё один семиметровый отсек для фабрики. Траулер имел дифферент на нос, а значит, он был не очень устойчивый. Для того чтобы это доказать, нужен подъём судна, потому что по бумагам судно было в идеальном состоянии, как будто с конвейера. А на самом деле «Онега» была построена в 1979 году, в Норвегии была списана, купили её в Мурманске, а потом – архангельский рыболовецкий колхоз им. Калинина. С августа по октябрь 2020 года его ремонтировали», – рассказала Елена Шевцова, мама погибшего 26-летнего Юрия.
«Аппаратными приборами сложно будет обследовать судно из-за узких коридоров. На мой взгляд, это ничего не даст, – добавляет Алёна Бондаренко. – А если его поднять, можно будет понять, что послужило причиной трагедии. Сейчас обвиняют капитана и старпома, но я не думаю, что они из-за каких-то нескольких тысяч решили судьбу экипажа (речь идёт о перегрузе судна рыбой. – Прим. авт.). На мой взгляд, виновато техническое состояние судна: оно было очень изношенное.
«Как я не хочу туда идти!»
Старпом Степан Курганский всю жизнь мечтал быть капитаном, он не мыслил себя без моря.
«Когда он на «Онеге» пошёл капитаном (в предыдущий рейс. – Прим. авт.), он был самый счастливый. Мы такой сабантуй дома устроили! А потом его перевели в старпомы, потому что он мало рыбы привёз. Стёпа говорил: если бы больше рыбы взяли, то затонули бы, – вспоминает супруга Галина Курганская. – Но я даже не переживала – всё равно он будет капитаном. Он жил пароходом».
11 декабря Степан сбежал на берег, чтобы провести ночь дома с семьёй.
«Нам повезло, мы с ним успели попрощаться. Утром убегал, я спрашиваю: «Тебя не будут ругать-то?» «Я же теперь не капитан», – ответил, а у самого в глазах слёзы. А потом я прилегла подремать, открываю глаза – стоит Стёпа и держит два больших апельсина. Говорит: «Такие апельсины увидел, решил тебе их занести». Чувствовал что-то, наверное, домой его тянуло. Он тогда сказал: «Как я не хочу туда идти!» – со слезами вспоминает Галина.
Сегодня следствие винит капитана и старпома. По словам жены, это нормально. Значит, что-то они в своей работе недоделали.
«Степа говорил, что пароход старенький, ремонт как следует не закончен. И команда была несработанная, из-за коронавируса многих списали. Он ругался с капитаном, что нельзя брать ещё рыбу, но капитан новый – первый раз на этом судне – и не послушал», – добавила супруга.
Это, наверное, смешно, но вдруг он доплыл и его спасли? Когда круг с рыбаками в гидрокостюмах стал тонуть, он от него оторвался, сказав: «Простите меня за всё, ребята!» И уплыл в открытое море. Может, его кто-то подобрал?
Полгода прошло, а его девчонки всё никак не привыкнут. Ждут своего капитана дома.
«Я уже все вещи раздала, оставила один шарф, он так пахнет им. Когда совсем плохо и хочется выть, возьмёшь его, а от него Стёпой пахнет. Скоро 29 лет, как мы вместе, столько прожили, а теперь его нет. Это, наверное, смешно, но вдруг он доплыл и его спасли? Когда круг с рыбаками в гидрокостюмах стал тонуть, он от него оторвался, сказав: «Простите меня за всё, ребята!» И уплыл в открытое море. Может, его кто-то подобрал?» – с надеждой спрашивает Галина.
«Выживший, который к нам приходил, рассказал, что в какой-то момент папа перестал двигаться, перевернулся на спину, шёл сильный снег и всё его лицо засыпало снегом, – добавила дочь Валерия. – Я иногда с папиным халатом сплю. Спокойно не могу ездить в общественном транспорте, если вижу взрослых мужчин или дедушек, то думаю: а мой папа не увидит моих детей. Ариша, моя племянница, когда всё произошло, сказала: «Наш деда утоп». Дети всё понимают».
По словам выживших, первым погиб старший механик Сергей Безгузов.
«Он сумел выпрыгнуть, был на кругу, но без гидрокостюма, в течение 10 минут замёрз и утонул», – рассказывает его жена Ксения.
У Сергея остался маленький сын.
«Сергей мне как второй папа, боль не притупится никогда. Сейчас такое ощущение, как будто он в длительном рейсе, но с нами. Мысль о том, что он больше не вернётся, пока откладывается», – признался племянник Евгений Безгузов.
«У них не было времени»
Нехорошие предчувствия были и у супруги матроса Сергея Жука.
«У Сергея в начале декабря умер отец, он сказал: «Я схожу ещё в один рейс – и поедем в Белоруссию». Больше 35 лет ходил в море. У меня было нехорошее предчувствие: мало того что отцу ещё не было 40 дней, и у судна даже после ремонта были неполадки. «Онега» не должна была выходить в море в такую погоду: шторм, мороз. Судно больше 40 лет в строю, столько ремонтов было, давно надо было его на иголки пустить», – считает Вера.
Рыбалка возле Новой Земли – это опасное дело в любое время года. Шторма бывают и летом, а уж тем более зимой.
Про шторма в районе Новой Земли знает каждый рыбак, хоть однажды там побывавший.
«Рыбалка возле Новой Земли – это опасное дело в любое время года. Шторма бывают и летом, а уж тем более зимой. Случалось, лёд окалывали ещё в сентябре. Это всё от ветра зависит, – пояснил мастер добычи Раиль Тимербаев, отец погибшего Володи. – И на этот раз погодные условия были тяжёлые. Выживший рассказал, что они выбирали ярус, значит, встали бортом к волне. Может, волна зашла, тогда за минуту тонны воды заходят. Для принятия решений у них вообще не было времени. В течение трёх минут судно перевернулось».
Тут опять стоит сказать про состояние судна.
«На «Онеге» при переходе с палубы на фабрику была установлена обычная межкомнатная дверь, как я говорю. Иными словами, когда волна зашла, вода сразу попала на фабрику, в жилые помещения и в машинный отдел. Если бы были водонепроницаемые двери и переборки, то у экипажа было бы не 3 минуты, а 20, и этого бы хватило, чтобы надеть гидрокостюмы», – считает Людмила Тимербаева.
Их Володя, рождённый в День рыбака, не представлял своей жизни без моря. Так и сказал невесте: «Без веских причин море не брошу!» На «Онеге» он жил в одной каюте с самым младшим членом экипажа, 26-летним Юрой Шевцовым.
У Лены есть ещё младший сын, он тоже учился в мурманской мореходке. И что самое страшное, должен был вместе с братом идти в этот злополучный рейс, отсутствие одной справки спасло ему жизнь.
«Он по срочному контракт собирался сходить в море на три недели. Юра полгода как женился, хотел после рейса переехать с супругой к нам в Санкт-Петербург. Но так и не вернулся. Мы узнали о гибели ребёнка от журналистов в социальных сетях», – рассказала мама Юры Елена Шевцова.
У Лены есть ещё младший сын, он тоже учился в мурманской мореходке. И что самое страшное, должен был вместе с братом идти в этот злополучный рейс, отсутствие одной справки спасло ему жизнь.
«Больше никакого моря! Мы его перевели с четвёртого курса на второй, будет учиться на спасателя», – рассказала Елена. И так поступила не только их семья.
В море идут не за романтикой
Ксения Безгузова и Алёна Бондаренко до сих пор носят обручальные кольца на безымянном пальце правой руки.
«Я не верю, что мужа больше нет. До сих пор в прихожей висит его куртка. Мы ждём его дома», – призналась Ксения.
Есть одна семья в Курске, которая категорически отказывается принимать, что сын погиб, они даже не получили свидетельство о смерти и не участвуют во всех наших меро-приятиях. Они ждут сына домой.
«У нас многие до сих пор ждут родных с моря. Мы же не видели тел! Не верится! У нас есть одна семья в Курске, которая категорически отказывается принимать, что сын погиб, они даже не получили свидетельство о смерти и не участвуют во всех наших мероприятиях. Они ждут сына домой», – рассказала Алёна.
Скованные одной болью, до сей поры незнакомые люди объединились, чтобы докопаться до правды, почему погибли их мужчины.
«В последний раз Игорь мне звонил за сутки до трагедии, рассказал о тяжёлых условиях, что они постоянно «окалываются», не работают насосы. Сказал: «Дай бог живым вернуться». И добавил, что больше на этом судне никогда в жизни не пойдёт, – вспоминает Алёна Бондаренко. – Игорь не любил море, дважды уходил, по году сидел на берегу, но возвращался. Он мне рассказывал, бывали такие шторма, что просто сидишь и молишься Богу. Муж ходил в море, не видел жизни, чтобы мы могли позволить себе чуть больше, чем остальные. Люди идут в море не за романтикой, а чтобы заработать денег».
Полгода со дня гибели «Онеги»
Полгода со дня гибели «Онеги»
У Алёны и Игоря две дочери, внук подрастает.
«Ему всего четыре годика, поэтому мы ему не говорили, что дедушка погиб. Для него Игорь в море. Каждый день о нём вспоминает. На 40-й день нашёл где-то сердце, принёс его мне и говорит: «Это Игорь тебе передал», – а потом показывает на небо и говорит: «Смотри, там Игорь». У меня был шок, – призналась Алёна. – Знаете, он мне всего один раз приснился и сказал: «Наконец-то ты по мне соскучилась». Я потом три дня плакала. Игорь, наверное, видит, что я борюсь изо всех сил. Для меня очень важно, чтобы нашли истинного виновного».
«Как думаете, получится?»
«Честно? Думаю, нет. Бороться с системой очень сложно. Но говорят, раз в год и незаряженное ружьё стреляет. Может, найдёт наша боль отклик в сердце человека, который принимает решения», – ответила Алёна.
