Примерное время чтения: 7 минут
1269

«Две дамочки в сторону севера». Чем запомнилась новая работа В. Данцигера?

АиФ на Мурмане №24 16/06/2021
Потрясающий дуэт Александра Покатнёва и Андрея Шпеко. Актёры не копируют женские характеры, а сохраняют мужские повадки.
Потрясающий дуэт Александра Покатнёва и Андрея Шпеко. Актёры не копируют женские характеры, а сохраняют мужские повадки. / Олег Филонок / Мурманский областной драматический театр

Мурманский областной драматический театр завершает сезон премьерой. Это спектакль по пьесе современного французского драматурга и актёра Пьера Нотта «Две дамочки в сторону севера», поставленный режиссёром Вадимом Данцигером в жанре чёрной комедии, характерной для театра абсурда.

«Мир наизнанку»

Абсурдный «мир наизнанку» возникает при входе в зал, когда зрителям предлагают постоять на сцене и в проходах, а пять актёров вольно располагаются в креслах партера и, занятые собой, смотрят постановку Пинтера: трое в человеческом облике и двое в птичьих масках, чайки.

Театр абсурда основан на отрицании, как считает его исследователь Мартин Эсслин: нет связного сюжета, характеров, точных диалогов, зато в достатке сны, кошмары и бессвязная болтовня. Это характеризует бессмысленность жизни и невозможность её рационального толкования. Картина мира глазами нелепых персонажей становится искажённой и гротескной.

«Сумасшедший» автобус, управляемый неадекватными дамочками, повисает над пропастью и становится поэтической аллегорией бессмысленности жизни.

В чёрной комедии о дамочках рассказана история, как две немолодые особы, сёстры Аннетта и Бернадетта, кремируют умершую мать и отправляются на поиски могилы отца (где-то севернее Парижа в окрестностях Амьена), чтобы захоронить в ней прах матери. Для этого они угоняют автобус. «Сумасшедший» автобус, управляемый неадекватными дамочками, повисает над пропастью и становится поэтической аллегорией бессмысленности жизни.

Лаконичная и условная сценография сужает пространство сцены и создаёт формальное подобие жизни. Две металлические конструкции, напоминающие длинные столы, легко преображаются в кабину лифта, КПЗ в полицейском участке, поезд, автобус, танцпол в баре и кладбище.

Театр абсурда, вопреки трагическому содержанию, комический, соединяющий веселье с ужасом, осмеивающий прежде запретное. Он наследует древнейшие традиции. В античности были ритуалы осмеяния покойников, чтобы родственникам вернуться к жизни из царства мёртвых, а также издевались над полководцем-триумфатором, чтобы победитель не возносился выше богов. Комизм такого театра особого толка. Там, где речь лишена смысла, на первый план выходят клоунада, пантомима, цирковые номера, а значит, фарсовые сцены, грубые шутки, потасовки, языковая абракадабра, звукоподражания, разрыв диалога и жеста, разнообразие гротескных приёмов… Однако герои, утратившие связь с миром, бывают не только нелепыми, но и невероятно трогательными.

Разговор двух помпонов

Пьеса, по замыслу режиссёра, исполняется двумя актёрскими составами, в каждом все заглавные роли играют либо женщины, либо мужчины, но одетые в женское платье. Это оправданно, поскольку одну и ту же историю актрисы и актёры рассказывают по-разному, хотя на сцене для них одна декорация и костюмы у героев одинаковые, режиссёрская композиция одна и та же, а мизансцены не всегда совпадают. И мужской, и женский состав – это клоуны, только актрисы играют гротескно и одновременно лирично, а мужчины – эксцентрично, превращая ситуации в фарс.

Комизм, характерный для женской пары сестёр, связан с тем, что они не выросли и не живут по законам взрослого мира.

В театре абсурда персонаж – это маска, которой свойственны узнаваемые черты. Аннетта и Бернадетта формально противопоставлены. Аннетта (Светлана Лебедева/Александр Покатнёв), старшая, всегда в синем застёгнутом наглухо пальто, она авторитарна. Бернадетта (Ирина Рыдзелева/Андрей Шпеко) – в невообразимой мохнатой рыжей «куцавейке», внешне податливая. Обе – хулиганки!

Комизм, характерный для женской пары сестёр, связан с тем, что они не выросли и не живут по законам взрослого мира. Они перекидываются конфетками в театре, шуршат фантиками, курят, одна хочет в туалет – с хохотом убегают обе. Одна падает в обморок, другая утешает. Поют, когда хотят, угоняют автобус, не умея толком водить. По-детски прячут головы в сумки, когда страшно. Они смешно изъясняются, много шутят, но бесполезно искать смысл в словах, особенно это заметно при объяснении с офицером в полицейском участке: поток одних и тех же бессвязных фраз в море эмоций.

Одна из самых замечательных пантомим, исполненных актрисами, – это чисто женский «разговор двух помпонов». Детские шапочки с помпонами с завязками в виде косичек на голове у актрис живут своей жизнью. Во время одной активной беседы помпоны трясутся, как птичьи хохолки, замирают, усиливают темп общения, замедляют – смотрится потрясающе весело! Костюмы определяют пластику движений каждой актрисы (замечательная работа художника-постановщика, заслуженного работника культуры РФ Натальи Авдеевой). Светлана Лебедева в пальто-корсете держится твёрдо, а когда поёт про «девочку из Нагасаки», подчёркивает ритм резкими движениями. Ирина Рыдзелева в рыжей пышной шубке, да ещё с красным помпоном на голове становится приземистой, движения приобретают округлость, шальной взгляд выдаёт в ней любительницу приключений. Когда героиня Рыдзелевой ночью на кладбище собирается попросить сигареты у мужчины, она вылезает из ямы с угрожающе поднятой вверх лопатой, и этот жест веселит её не меньше, чем зрителей.

Актёры-мужчины больше находятся в зале, играют с предметами, провоцируют зрителей.

Трактовка образов Аннетты и Бернадетты мужским составом лишена лирики, детскости, раскрывается фарсовыми приёмами. Дуэт Александра Покатнёва и Андрея Шпеко играет в женских костюмах, но не копирует женские характеры, а сохраняет мужские повадки. Эти два клоуна, как Бим и Бом, Пат и Паташон, хулиганят и сквернословят, их шалости опасны. Аннетта с уханьем по-мужски выпивает ряд рюмок спиртного – не впервой. Бернадетта утаскивает из бара на плече, как добычу, молодого парня. Аннетта исполняет незатейливую песенку Алсу про зиму, но она звучит страшновато и брутально. Актёры-мужчины больше находятся в зале, играют с предметами, провоцируют зрителей. Так, Бернадетта-Шпеко, бегая по залу, предлагает всем подержать найденную на кладбище мёртвую руку (весьма натуральную, хотя и бутафорскую). Актёрские дуэты сложились, они играют в стиле буффонной комедии, остро, резко, выдерживая быстрый темп, гротескно и весело!

Элегия в финале

Замысел режиссёра, касающийся двух актёрских составов, раскрывает посыл театра абсурда: жизнь – это ряд бесчисленных зеркальных отражений, в которых человек и узнаёт, и отказывается узнавать себя, это повторение уже раз свершившегося, дорога к смерти. Постепенно возникает и усиливается подтекст, который переводит чёрную комедию в область мистики, символов и поэзии. Подтекст образуется благодаря богатству литературных ассоциаций, которые углубляют банальную ситуацию. Дамочки, как чеховские три сестры, тоскуют по северу. Рассуждения сестёр о могильных червях вызывают в памяти сцену разговора Гамлета с могильщиками о бессмертии души. Возникает аналогия и со знаменитой абсурдистской драмой американца Копита под названием «Бедный папа, ты не вылезешь из шкафа, ты повешен нашей мамой между платьем и пижамой», вот и дамочки везут прах матери в коробке из-под печенья.

Мир, в котором существуют сёстры, представлен в спектакле как «все остальные». «Всех остальных» (полицейского, медсестру, женщину в театре, привидение, развязного юнца в баре) в женском составе играет Олеся Трум, в мужском – Юрий Луговых. Актёры меняют маски и убедительно с помощью пантомимы воплощают реалии внешнего мира. Позднее, уже в качестве призраков, они переводят жизненный хаос в область фантастическую. Саундтрек спектакля включает не только разностильное музыкальное оформление (замечательная работа Вадима Данцигера, Анатолия Шахова, Тамары Данцигер-Дельсаль), но и крик чаек, который символизирует женский плач, становится знаком судьбы. Актёры в костюмах чаек перемещают декорации, танцуют на заднем плане, причём мужчины это делают с большей изобретательностью и кокетством. Откуда эти чайки? Из фильма ужасов «Птицы» Хичкока, чеховский образ, может, из повести Ричарда Баха? В финале драмы героини сами превращаются в птиц, и откуда-то из глубины их объёмных масок звучат почти бестелесные голоса. «Сматываемся отсюда поскорее», – говорит Бернадетта, но от смерти не убежишь, остаётся «задний ход и полный вперёд»!

Это прозвучит забавно по отношению к театру абсурда, но спектакль поставлен и сыгран практически нормативно!

Оцените материал
Оставить комментарий (0)

Также вам может быть интересно

Топ 5 читаемых

Самое интересное в регионах