В турбулентные времена русский человек всегда задумывается о смысле жизни, ищет точку опоры.
Что сегодня изменилось в нас и где найти баланс? На этот и другие вопросы в интервью «АиФ—Мурманск» ответил настоятель храма Спаса на Водах в Мурманске протоиерей Андрей Амелин.
Экзамен на совесть
Александра Кириченко, «АиФ—Мурманск»: — Отец Андрей, за годы службы вы слышали немало исповедей. Не разочаровались в грешном русском человеке?
Андрей Амелин: — Нет, исповедь как раз то, что нужно. В этот момент человек осознаёт свой грех, а значит, он находится на пути к покаянию. Мы радуемся, когда исповедуются: это добрый знак. Священник ведь только принимает исповедь, а отпускает грехи Господь. Мы читаем разрешительную молитву, стараемся ответить на вопросы духовного плана, помочь. А грехи бывают разные, но на то он и грех, чтобы от него убегать. Если уж согрешил, то нужно покаяться и исправиться.
— Есть грех, на который вы никогда не прочитаете разрешительную молитву?
— На самом деле нет. Если человек раскаивается, то надо разрешить его от грехов. Другое дело бывает, когда человек не сильно раскаивается, он не понимает, легкомысленно относится к исповеди.
— Мы живём в очень непростое время. Где найти опору человеку?
— Православному человеку есть за что держаться — за Бога. Он ведёт его разными путями в этой жизни и приводит к себе, но это если человек слушает голос совести и старается вторить ему. Однако человек создан свободным, а любая свобода предполагает возможность уклониться, выбрать другой путь. На то она и свобода. Многие выбирают, к сожалению, путь, который ведёт в бездну. Рай и ад — это ведь такие понятия, о которых имеют представление люди и верующие, и неверующие. Только многие думают, что это будет потом, после смерти. Нет, ад или рай начинается уже в этой жизни. Сам Христос говорил: «Царствие Божие внутрь вас есть». Оно уже здесь созидается в душе человека, поэтому фраза «главное, чтобы Бог был в душе» на самом деле правильная. Только, чтобы Господь поселился в душе, надо много трудиться, слышать голос совести. А вот если Бога в душе нет, то у человека ад уже здесь, на земле.
— Получается, чаще людьми управляют злые намерения?
— К сожалению, люди выбирают зло чаще. Почему? Ну, потому что есть даже у святых отцов такое понятие «удобосклонность ко греху». Грешить многим очень нравится. Это даже по детям видно. Казалось бы, они же чище взрослых и не познали греха. Например, ребёнок разбрасывает игрушки и делает это легко, а собирать их ему уже трудно. Если где-нибудь он услышал мат, то всё: запоминает моментально. Жизнь человеческая — путь преодоления греха и зла, которое в нас пребывает. Господь понимает: мы навряд ли здесь станем ангелами, задача перед человеком стоит — стремиться к святости. А то, как человек этого достигает, зависит и от него, и насколько Господь даст ему свою благодать.
Всегда будет борьба добра со злом. Как говорил Достоевский, «тут дьявол с богом борется, а поле битвы — сердца людей». И мы здесь не на курорте находимся. Жизнь — это экзамен на совесть. И этот экзамен кто как, но старается сдать.
«Народ самоубийц»
— Кстати, Достоевский в романе «Бесы» устами одного из героев называл русских народом-богоносцем. Вы с ним согласны?
— Во всяком случае призван таковым быть. А может быть, таковым был когда-то. У нас была православная империя по образцу Византии, которая пала, как мы знаем. Россия — новая Византия. И да, несмотря на то что грех всегда был и в нашей стране, и в нашей империи, всё же большинство людей — крестьяне, дворяне, разночинцы, рабочие — так или иначе верующие, и идеалом жизни русского человека всегда было стремление к святости. Он духовно и нравственно совершенствовался. Да, были и падения, всё было, но в целом народ искал Бога. И находил. Многие жили весьма благочестиво, в особенности крестьянство. Это уже потом наша страна превратилась в цитадель безбожия. И тогда официальной религией стала религия атеизма. Всё духовное в человеке, его религиозная составляющая подавлялись на разных этапах: сначала при Ленине, потом при Сталине. Но был период, когда Сталин позволил открыть храмы. Возможно, отчасти вера к нему вернулась. Он же семинарию заканчивал, даже готовился быть священником, но стал генеральным секретарём. Дальше после Сталина приходит Хрущёв, который снова разрушает храмы, закрывает монастыри. Так, в общем-то, наша страна и весь народ постепенно дух утрачивали. До конца, конечно, вера уничтожена не была. Это невозможно.
Сегодня мы ратуем за традиционные ценности. В Конституции прописали, что такое брак: это союз мужчины и женщины. К сожалению, сейчас приходится прописывать, чтобы не забыл человек, что есть брак. Это уже хорошо. Однако над многим нам ещё надо трудиться, чтобы стать народом-богоносцем. Потому что народ-богоносец не самоуничтожается. Это не народ самоубийц. А в данный момент мы народ самоубийц. Причём это не мои слова, а святейшего патриарха. Он сказал, что население наше сокращается, и не на войнах на самом деле, хотя там тоже ребята гибнут, — очень много детей оставляют в абортариях. Также у нас разрешено суррогатное материнство — это же совершенно жуткое явление. Во многих европейских странах суррогатное материнство запрещено, оно преследуется законом.
Раз уж мы заявляем о традиционных ценностях, и слава богу, что заявляем, значит, мы должны всё-таки исправляться. Есть такое понятие — покаяние, метанойя. По-гречески метанойя — не просто осознание и перечисление своих грехов, это изменение образа жизни и образа мыслей. Покаяние есть исправление. Оно предполагается и в масштабах человеческой личности, и в масштабах общества, государства. Если государство заявляет, что оно за традиционные ценности, что это государство-богоносец, мы новая Византия, пусть даже светская, но тем не менее, надо прекращать быть народом самоубийц.
Я бы очень хотел, чтобы наш народ снова стал народом-богоносцем. И в мистическом плане это за нами, наверное, во многом сохраняется. Есть понятия у людей о справедливости, о добре. Мы не стелемся под общую идеологию.
— Философ Николай Лосский утверждал, что русский народ характеризуется поиском истинного добра. Это так?
— Да, это заложено в русском человеке. Нам это присуще — стремление к добру, к справедливости.
Особая миссия
— Всё вышесказанное даёт основание русскому народу считать себя особенным?
— Нет, не даёт. На планете множество других народов, и считать, что мы какие-то супер особенные, — признак гордыни. Как говорил апостол Павел, «нет во Христе ни эллина, ни иудея». Все понятия стираются, для Господа важна личность. Многие народы ещё не вспаханное поле, где надо проповедовать. Вспоминается Николай Японский и Токийский (Касаткин), который во времена Российской империи середины XIX века поселился среди самураев. Его вообще убить хотели, а он там жил, проповедовал. Первого самурая, который захотел его убить, он рукоположил во священники. К тому времени среди японцев уже были христиане, католики, протестанты, но русская православная миссия начинается с нашего святителя японского.
Пока люди живут добром, пока любовь есть в них и они способны приносить плоды любви, этот мир будет стоять. А у нас, у России, вообще особая миссия.
— Какая?
— Спасать другие народы и государства от мирового зла. У многих, кто к нам приходил, были имперские замашки поработить другие народы. Это и Золотая Орда, с которой справились, она даже стала частью Российской империи. Потом была Польша со своими амбициями. Они даже православные храмы в костёлы превращали. Шведы — их Карл расширял границы своей империи. Франция во главе с Наполеоном до Москвы дошла, но потом русские прошлись парадным маршем по Парижу. Везде мы этим империям давали по зубам, причём не преследуя цели захватить весь мир.
— Правда, спасая других, нередко забываем о своём народе…
— Так получалось. Мы, может, и не очень-то этого желали, но были вынуждены. К нам приходили, и мы защищались, а потом защищали другие народы. У нас такая миссия — спасать мир от зла. А вот сами себя — увы… Однако мы к этому потихоньку приходим.