По следам северного оленя… В Лапландском заповеднике просыпается природа

На днях в фотоловушки Лапландского заповедника угодил танцующий медведь. На самом деле косолапые проснулись ещё месяц назад, их первые следы здесь заприметили 30 марта.

Как восстанавливается природа после зимы? Почему лоси едят кору деревьев, а олени выходят к озеру? И чем дикий северный олень отличается от домашнего? Об этом и не только – в материале «АиФ на Мурмане».

Единственные в мире

Ещё около ста лет назад, в 20–30-х годах прошлого века, советские учёные, предвидя промышленное развитие Кольского полуострова, задумались над тем, как сохранить уникальное дикое стадо  северных оленей в районе Чуна-тундры и Монче-тундры. В 1928-1929 годах на территории будущего заповедника был проведён учёт диких северных оленей, тогда учёные насчитали здесь 95 животных. Данные послужили основанием для создания в этих местах заповедной зоны, и 17 января 1930 года Ленинградский областной исполнительный комитет (в то время Мурманский округ входил в состав Ленинградской области) принял решение об организации Лапландского заповедника.

Дикий северный олень, который обитает в Лапландском заповеднике, ранее был распространён на всём севере Европы. Теперь осталась единственная охраняемая популяция, численность которой около тысячи животных. Точные данные можно получить в результате авиаучёта, последний раз его проводили в 2013 году.

В советское время каждый год выделяли деньги на авиаучёт, а начиная с 90-х годов – раз в 10 лет.

«В советское время каждый год выделяли деньги на авиаучёт, а начиная с 90-х годов – раз в 10 лет. А делать это необходимо: оленя очень трудно считать по следам, данные, полученные в ходе облётов, достаточно точные. Цена вопроса – 800 тыс. рублей: это за 3-4 дня полётов, – пояснил директор Лапландского заповедника Сергей Шестаков. – В последние годы численность популяции остаётся стабильной. Хотя прирост может быть от 10 до 20 % в год».

Вроде бы если прирост есть, то популяция должна расти, но не тут-то было. За последние 20 лет численность диких оленей в России сократилась на треть.

Для того чтобы усилить мониторинг границ заповедника и пресечь браконьерство, был придуман проект «Вокруг границ Лапландского заповедника: сохраним и посчитаем дикого северного оленя», аналогов ему на Северо-Западе ещё не было.

«К сожалению, сложилась такая тенденция. Популяция северных оленей сокращается по нескольким причинам, причём в каждом регионе они свои: в Архангельской области – вырубка леса, в Мурманской области – браконьерство. Без строгих мер охраны мы и дальше будем терять оленей – символ нашей северной природы, – рассказал «АиФ на Мурмане» эксперт в области Баренц-региона Олег Суткайтис. – Для того чтобы усилить мониторинг границ заповедника и пресечь браконьерство, был придуман проект «Вокруг границ Лапландского заповедника: сохраним и посчитаем дикого северного оленя», аналогов ему на Северо-Западе ещё не было. Перед Новым годом фонд собрал около 4 млн рублей. Это деньги простых людей, которым небезразлично будущее северного оленя. Были закуплены два снегохода и сани, их будут использовать сотрудники заповедника и общественные инспекторы, которые прошли обучение в рамках проекта».

С 80-х годов не было отмечено ни одного факта браконьерства на территории заповедника. Но олень не знает границ и за пределами охраняемой зоны становится добычей. «Олений патруль» уже не раз выходил в рейды, эковолонтёры на добровольных началах проверяют трассы вокруг заповедника.

Когда солнышко начинает припекать, олени и лоси активнее кормятся, начинается их миграция. А браконьеры ставят избушки как раз на путях миграции животных.

«Во время последнего патрулирования мы обнаружили более 50 избушек вокруг границ Лапландского заповедника. Никто никогда не признаётся, что он хозяин этой избушки, хотя её вполне легально можно зарегистрировать. Мы составили два протокола о нарушениях правил охоты и провели около 300 разъяснительных бесед с рыбаками, охотниками и туристами, – рассказал учредитель фонда сохранения биологического разнообразия Кольского полуострова «Мурманский лосось» Валерий Иркашев. – Лапландский заповедник – резерват, благодаря ему сохранился генофонд. Но животное не знает границ и выходит за пределы заповедника, где его может пристрелить браконьер. Когда солнышко начинает припекать, олени и лоси активнее кормятся, начинается их миграция. А браконьеры ставят избушки как раз на путях миграции животных».

Весна идёт

Несмотря на снегопады минувших дней, в заповеднике уже вовсю чувствуется весна. Вернулись перелётные птицы, в том числе и лебеди-кликуны: пока озёра не вскрылись, они держатся на незамёрзших мелководьях, участках рек с быстрым течением или местах выхода ключей на болотах. Уже проснулись медведи, их в заповеднике, кстати, около 20. Первыми обычно пробуждаются самцы, а в мае из берлог выходят медведицы с медвежатами.

«Первые следы медведя мы обнаружили 30 марта, в этом году рано – обычно 7-10 апреля. Подмочило его, наверное, тепло стало, вода подтекала в берлогу. Сейчас голодать будет, жалко, муравейники-то закрыты ещё, – поясняет зоолог, старший научный сотрудник Алекс Гилязов. – Лоси будут становиться добычей медведей, они валятся в снег, олени стадом ходят, да и более скоростные они, даже волк не всегда догонит оленя».

Медведи часто попадают в объектив фотоловушек: вплотную подходят, понимают, что это какой-то посторонний предмет, и начинают как будто позировать, танцевать перед камерой. Хотя могли бы разгромить аппаратуру одним движением когтистой лапы.

Медведь гонит оленя из заповедника, а сотрудники пытаются вернуть его обратно, дабы уберечь от браконьеров. В конце мая важенкам рожать. Весной из-за рыхлого снега оленям довольно сложно добывать корм, они ищут места, где на проталинках проглядывает ягель, а потом выходят к Чунозеру, чтобы напиться выступившей на лёд водой. Всё озеро украшено сердцевидными следами. А рядом виднеется острый след лося, в этих местах их немного – около 400-500 животных. Весной лось может есть питательную кору молодых сосенок – выглядит это очень красиво, будто художественная резьба по дереву.

«А вот тут за стадом оленей шла росомаха, – безошибочно определяет Алекс Сабирович. – Она тоже голодная, чует слабака в стае, загоняет его, ходит по следам туда-сюда, её даже называют «олений пастух». Росомахе приписывают обжорство и кровожадность. На самом деле это крепкий и выносливый зверь. Мне рассказывали, она ходила по путикам – линиям капканов – и всё выедала, спускала пружинку капкана, съедала даже соболей, устраивала разгром в избушках – не боится людей. Может сама съесть целого оленя. На измор берёт его. В заповеднике 20 росомах — это нормальное количество, ведь росомаха – зверь высшего порядка. Рядом финская граница, финны разводят домашних оленей, поэтому волка и росомаху там убивают. Даже несмотря на то, что за диких животных фермерам платят деньги».

Кстати, а знаете, чем домашний северный олень отличается от дикого?

«В первую очередь, окрасом. Дело в том, что оленеводы старались разводить оленей с пятнистостью или, наоборот, чисто белых. Окрас диких оленей напоминает сейчас кофе с молоком, а к осени они становятся коричневыми. Кроме того, животные отличаются поведением: домашние олени всё время в стадах, а дикие летом расходятся, зимой только в стадах. Дикие олени домашними уже никогда не станут, а вот домашние могут и одичать!» – разъяснил Сергей Шестаков.