28 декабря 2020 года у Новой Земли затонул ярусолов «Онега». Тогда из рейса домой не вернулись 17 мужчин, в живых остались только двое.
В 4 утра близкие рыбаков собрались на кладбище кораблей в Мурманске, возложили венки и цветы, зажгли свечи, вспомнили любимых, о которых не забывали ни на один день за эти четыре года.
Жизнь без Нового года
Для этих семей больше нет Нового года: праздник навсегда омрачила трагедия.
«Мы Новый год встречали только дома: у Вовы была девушка Танюша, он хотел её вместе с родителями пригласить к нам. Я, конечно, поддержала сына, — призналась мама погибшего матроса Владимира Тимербаева Людмила. — Сейчас для нас этого праздника больше нет, только для детей наряжаем ёлку. Мы бы и рады, чтобы он был, но не получается».
13 декабря 2020 года «Онега» зашла в Мурманск на выгрузку рыбы, мужчины успели ненадолго забежать домой. Игорь Бондаренко достал с балкона ёлку со словами: «Собрать, к сожалению, не успею, но какая она у нас красивая!» Алёна вместе с дочерью Настей её уже сами наряжали, ждали: вдруг папа успеет вернуться до Нового года.
«Уходя, Игорь забрал из дома два жёстких диска с фотографиями, все семейные архивы. Может быть, он сильно скучал. На этом судне не было интернета, поэтому он пересматривал снимки в свободное время, — рассказала Алёна Бондаренко. — Игорь отходил в море 29 лет и очень не хотел идти в рейс на «Онеге». Но это было время коронавируса, работы не было, у нас шла стройка дома, поэтому решил пойти, денег заработать. В этот раз он долго не звонил, около шести дней, а наш папа обычно звонит по несколько раз в день, если есть интернет».
«В начале декабря мы обменивались с папой голосовыми сообщениями, он признался, что очень скучает и любит меня», — вспоминает Анастасия Бондаренко.
Боцмана Игоря Елисеенкова дома ждали его «принцесски» – так он всегда ласково называл дочерей.
«Накануне отхода «Онеги» сын прибежал ко мне вечером попрощаться и сказал: «Мамочка, ты только не болей. Так не хочу идти в этот рейс, но я дал слово», — поделилась воспоминаниями мама Игоря Любовь Елисеенкова. — Он был хорошим папой, другом, сыном. Игорю было бы сейчас 48 лет».
Адский труд
Рыбаки на «Онеге» были опытными, даже самый молодой из них Юрий Шевцов, которому на момент гибели исполнилось всего 26 лет, уже не один год ходил в море. Они вообще жили морем, особенно Вова Тимербаев, который и родился-то в День рыбака.
«Мамочка, да что со мной будет, я же в море иду!»
«Сын всегда говорил: не будет ни одной причины, чтобы я бросил море. Я его перед уходом целовала-обнимала, говорила: «Вовочка, ты только себя береги». А он мне отвечал: «Мамочка, да что со мной будет, я же в море иду!» Он на Чёрном море был один раз в жизни — в детстве, но наше северные моря любил невероятно. Только два месяца в году он был на берегу. У нас семья — это главное, маму и сестёр он всегда оберегал, очень любил племянников. Сейчас Лизин сын Лёва зовёт Вову папой: его отец умер, когда мальчику было два годика. О том, что Вовы больше нет, мы ему до сих пор не сказали, — поделилась Людмила Тимербаева. — Стараемся выжить, у кого-то внуки, правнуки рождаются, я мужа проводила, он до последнего себя ругал, что пристрастил Вову к морю. Он очень изменился, жил в Вовиной комнате, но продолжал ходить в море за двоих. До конца жизни не смог смириться с гибелью сына».
Близкие погибших рыбаков поминутно помнят утро 28 декабря.
«В тот день мне позвонила знакомая рано утром (Настя только ушла в школу) и сказала: «Онега» затонула. Я сначала вообще ничего не поняла, а потом как начала орать! Я кричала на весь дом: «Игорь, Игорь!» – упала, выползла к соседям. У меня ноги отнялись, как только смогла подняться, встала на колени перед иконой и просила, чтобы всех спасли. Потом пришла моя подруга с дочерью, я начала повсюду писать в социальных сетях, в том числе и губернатору, — вспоминает Алёна Бондаренко. — Когда узнали, что двое выжили, каждый в тот момент надеялся, что это его мужчина».
Судно затонуло в 4 утра, и поначалу информации было крайне мало.
«Дочь Лиза меня в полдевятого утра спрашивает: «Мама, а Вова на «Онеге»? В интернете пишут, что судно затонуло». Я сразу начала звонить в компанию, мне сказали, что двое выживших, которых забрало судно «Войково», — вспоминает Людмила.
После трагедии близкие думали уехать из портового Мурманска, но решились на это немногие. Сейчас две семьи живут в Архангельске, одна женщина переехала в Белоруссию, другая — в Туапсе, одна семья — в Санкт-Петербурге, остальные остались в Мурманске.
«Когда «Онега» затонула, я думала уехать из города, не могла ходить мимо залива, ни с кем не общалась. Я утонула в своём горе, — призналась Любовь Изосимовна. — Мой папа ходил в море, муж 33 года ходил в море. Когда Игорь был маленький, говорил: «Я буду работать папой». Правда, муж запретил своим принимать сына на работу, я у него тогда спросила: а зачем он учился, ему семью кормить надо! Сейчас я бы уже не хотела, чтобы правнуки шли в море».
Рыбацкий труд непростой, но на берегу заработать такие деньги, как в море, попросту негде, а семьи кормить надо.
Труд рыбака — адский, постоянно в воде, крови, кожа рук трескалась до мяса.
«Труд рыбака — адский, постоянно в воде, крови, кожа рук трескалась до мяса. Дома мы всегда давали Игорю отдохнуть, он для нас был царь и бог, — призналась Алёна. — Лет пять, наверное, ещё бы ходил в море, мы хотели достроить дом. Наш папа работал для семьи, чтобы у нас всё было, жертвовал собой, чтобы мы ни в чём не нуждались. Говорил, что в старости будет наслаждаться жизнью и курить бамбук».
В квартире Игоря Бондаренко даже спустя четыре года в коридоре стоят домашние тапочки. В это трудно поверить, но рыбаков с «Онеги» ждут дома и будут ждать.
По первости, когда я уходила из дома, соседям оставляла ключи: вдруг Вова придёт, а ключи-то утонули.
«По первости, когда я уходила из дома, соседям оставляла ключи: вдруг Вова придёт, а ключи-то утонули, — со слезами рассказывает Людмила. — Сейчас видишь в магазине конфеты-батончики – думаешь: а Вовка их любил. Варишь рассольник – и в голове: а сын его не ел. Это уже на всю жизнь!»
Время не лечит, признаются женщины.
«Боль не притупляется, ты просто научился с ней жить. За четыре года не было ни одного дня, чтобы я не вспомнила об Игоре», — поделилась Алёна Бондаренко.
«Я так сочувствую всем матерям, которые теряют детей на СВО. Хочется, чтобы они не испытывали того, что мы: нет ни тела, ни могилки ребёнка. Мы, родители, пережили своих детей. Врачи говорят, что со временем боль уйдёт глубже, но пока не уходит», — призналась Любовь Елисеенкова.
О том, как идёт следствие по уголовному делу и какие версии трагедии обсуждают семьи погибших рыбаков, читайте по ссылке.
