Примерное время чтения: 9 минут
1859

Родная речь. Как Интернет изменил русский язык?

АиФ на Мурмане №37 11/09/2019
Валерий Христофоров / АиФ

Ежегодно 8 сентября в мире отмечают День грамотности, учреждённый по инициативе ЮНЕСКО. В преддверии праздника «АиФ на Мурмане» пообщался с преподавателем Мурманского арктического государственного университета, кандидатом педагогических наук Александрой Бурцевой о тех изменениях, которые возникают в языке в последние годы.

Что такое аватарка?

Анна Кузнецова, «АиФ на Мурмане»: – Александра Вячеславовна, какие изменения языка за последние десятилетия вы замечаете? И что из этого можно считать заслугой онлайн-общения?

Александра Бурцева: – Изменений достаточно много. Например, появляются слова, связанные с научно-техническим прогрессом – с той же компьютеризацией. В прошлом году мы с коллегами провели масштабное исследование по проблемам функ­ционирования языка в нашем регионе. Моя работа заключалась в интервьюировании русскоговорящих, проживающих в Киркенесе (Норвегия). Дамы, которые уехали из России в конце 90-х годов, вообще не знают слов определённой сферы. Например, что такое аватарка. Для них это «першун» («персона» на норвежском языке). И таких слов много. Зачастую, конечно, эта лексика заимствуется, поэтому в русском языке сегодня огромное количество англицизмов.

Но нельзя сказать, что это какое-то влияние Интернета. Скорее, в целом глобализация, большая свобода в межкультурной коммуникации. Если говорить о том, что возникает под влиянием интернет-коммуникации, я бы сказала, что трансформации касаются в основном письменного языка.

Досье
Александра Бурцева. В 1999 году окончила Мурманский государственный педагогический институт (специальность «филология»). Защитила диссертацию в Российском государственном педагогическом университете имени А. И. Герцена. С 2002 года ведёт педагогическую деятельность в МАГУ. Автор ряда научных работ по русскому языку и методике его преподавания.

– Вы имеете в виду смайлики?

– В том числе. Смайлики – это едва ли не новые знаки препинания. Сейчас даже в деловой коммуникации совершенно нормально поставить скобочку. Пожалуй, сегодня письмо, где нет скобочек, выглядит менее привычным.

– А на деловых переписках такие изменения отразились?

– В деловом общении видно снижение формальности. Даже письменная речь в деловой коммуникации становится более эмоциональной, более демо­кратичной. Например, политики, которые раньше в России позиционировали себя исключительно по имени-отчеству, сейчас стали называть себя по имени и фамилии. Например, Владимир Путин. Мы видим повсеместно отказ от отчеств. Особенно это касается компаний, где работают молодые сотрудники.

Социальный портрет нации

– При чтении постов в соцсетях складывается впечатление, что люди стали меньше внимания уделять нормам языка. Можно сказать, что Интернет отучает нас от грамотности?

– Интернет создал условия. Эти люди и раньше были неграмотными, но сейчас Интернет показал, каков есть язык. Он позволяет нам видеть, что язык действительно живой, осваивает новое пространство, в том числе сетевое, и, сравнивая 90-е и сегодняшние годы, мы видим, что язык приспособился к Интернету.

Раньше люди просто мало писали. Если у человека неязыковая профессия, то письменную речь ему не надо было развивать. И да, в какой-то степени люди спешат, торопятся, поэтому и сокращают слова, используют сокращения и аббревиатуры в большом количестве: «спс» вместо спасибо и «имхо» (по моему скромному мнению). Но в устную речь это не проникает. Конечно, обилие всех этих «имхо», «бгг» и так далее режет глаз человеку, который привык к классической русской литературе. Но современная литература во многом эти вещи уже использует. Если поначалу, когда Интернет только начал активно развиваться, в двухтысячных годах было очень много ошибок, много искажений, существовал так называемый падонкаффский язык с высказываниями типа «аффтаржжот», «привед, медвед» и «якреведко», сейчас это ушло в прошлое.

«Раньше люди просто мало писали. Если у человека неязыковая профессия, то письменную речь ему не надо было развивать».

Что касается переписок в мессенджерах, то это не письменная речь в чистом виде. Это, скажем так, устная речь, которая передаётся посредством письменных знаков. Она спонтанна, более сбивчива, эмоциональна, менее выстроена логически.

– Выходит, грамотность у населения есть и она имеет шансы на развитие?

– Язык отражает социальный портрет. Люди достаточно часто знакомятся исходя из представления, которое складывается на основании постов в Интернете, комментариев. Язык приобретает всё большее и большее значение. И люди действительно стремятся быть более выразительными и ёмкими.

«Мату учить не приходится»

– Ну а есть же что-то, что можно считать негативным послед­ствием?

– Устная речь – это то, с чем у нас беда. Люди неязыковых профессий, к сожалению, спродуцировать связный текст просто не в состоянии. Почему это так? Я вижу резкую границу между «ЕГЭ-людьми» и «доЕГЭ-людьми». Потому что ЕГЭ требует определённых шаблонов. И, к сожалению, дети далеко не всегда могут выйти за рамки этого шаблона. Раньше с начальной школы детей учили писать в разных жанрах, сейчас пишут сочинение в «жанре ЕГЭ». Пиши так, как должно быть в ЕГЭ, пиши по шаблону. Это достаточно распространённая рекомендация. И печальная. Детям, которым всё-таки дано чувство слова, хочется выразить себя.

– А мат? Его стало больше с приходом соцсетей в жизнь школьников?

– Не думаю, что в Интернете мата больше, чем в жизни, и что мат пришёл в таком количестве и заполнил наши улицы. Я, дитя девяностых, не могу сказать, что тогда было лучше. То, что матерятся дети, – это психолого-возрастные особенности. Ребёнок хочет показаться взрослым и, соответственно, имитирует взрослую речь. Какова речь взрослых, такова речь и детей. А вообще, ну что мат? Человеку нужно выражать свои эмоции, в том числе и агрессию. Важно, чтобы он умел контролировать свои эмоции, тогда будет чистая речь. Более того, я преподаю русский язык как иностранный и считаю важным познакомить иностранца с некоторым количеством бранной лексики, чтобы человек не стоял и не улыбался в ответ, когда его кроют матом. Но, как правило, этому учить не приходится.

– Есть какие-то сами собой происходящие изменения в языке, которые не нравятся языковедам?

– Попытки десять раз переименовать профессии: менеджер по клинингу – уборщица. И в принципе, чем плохо обращение уборщик или уборщица? Ничего неуважительного или уничижительного в этом нет. Но менеджер по клинингу звучит модно.

«Нет у меня потребности назваться филологиней или социологиней. Я не чувствую себя ущемлённой женщиной от того, что называюсь по профессии словом мужского рода».

Вот «звОнит» очень не нравится. «Крэм» не нравится. «Горячее кофе» не нравится. Понимаю, я в шорах своей предубеждённости. Потому что если язык требует среднего рода слова «кофе», в принципе, он во многом прав. Во-первых, растение кофе среднего рода. А во-вторых, форма оканчивается на букву «е», и происходит такая унификация. Наверно, рано или поздно этот вариант, который уже допустим, может стать и равноправным по отношению к кофе мужского рода. Например, раньше была зала, а теперь – зал. И залой его уже никто не называет. Современникам Северянина страшно не понравилось придуманное им слово «бездарь». Но язык принял его как родное. «Стушевался» – это глагол Достоевского. Принят? Принят. И никто не подумает, что это Достоевский придумал. «Машинальный» придумал Карамзин. Карамзин вообще ввёл букву «ё».

При чём тут конфликт с Украиной?

– Скажите, заметили ли вы среди студентов влияние моды на феминитивы? Последние пару лет феминистки яро требуют писать названия профессий как «авторка», «филологиня», «врачка» и так далее.

– На мой взгляд, это смешно. Если мы пока не воспринимаем это как нормальные слова, если большая часть населения не использует это, значит, это то, что язык не принимает. Нет у меня потребности назваться филологиней или социологиней. Я не чувствую себя ущемлённой женщиной от того, что называюсь по профессии словом мужского рода. Это всего лишь языковая традиция, и ничего ущемляющего с языковой точки зрения нет.

Та же тема «на Украину/в Украину». Знаете, это тоже политическое воздействие на язык и попытка трансформировать его в угоду политическим установкам. То, что эта особая форма «на Украину» есть в русском языке, только подчёркивает, что Украина особо значима для России.

– Со студентами обсуждали филологинь? Есть те, кому нравится эта тема?

– Нет. Я ни разу не видела, чтобы это нравилось кому-то из филологов, а у нас, как правило, студенты-филологи – девичьи группы, три-четыре мальчика на курсе. Дело даже не в филологах. Ну вот Марина Цветаева или Анна Ахматова были страшно против, чтобы их называли поэтессами.

Наша языковая традиция зачастую не позволяет использовать такие женские формы. Например, кассир – нейтральное слово, а кассирша – уже пренебрежительное. Или есть генерал, а генеральша – это только жена генерала. Врачихой хорошего врача не назовут. И врачкой – тоже. Исключения – милые слова «учительница» и «воспитательница». Это да, это то, что язык принял. Самые вкусные, шикарные, точные высказывания сохраняются. Остальное улетает.

Комментирует преподаватель МАГУ, доцент, кандидат филологических наук Татьяна Рычкова:
«В нашей истории неоднократно были случаи, когда энтузиасты пытались что-то изменить в языке. Например, Владимир Иванович Даль в своём «Словаре живого великорусского языка» заменял иностранные слова придуманными им русскими, надеясь избавить русский язык от заимствований. Например, вместо «фонтан» предлагал «водомёт», вместо «горизонта» –«глазоём», вместо «племянник» – «браточадо». Всего около двухсот слов. Он считал, что люди начнут использовать их. Никогда насильственные изменения русский язык не принимал. То есть такие активные личности могут очень этого хотеть, но язык развивается по своим законам. Как показывает жизнь, история, такие попытки насильственных изменений ничем не заканчиваются. Филологи пытаются, скорее, записать изменения, но повлиять на них не в силах».

Смотрите также:

Оцените материал
Оставить комментарий (0)

Также вам может быть интересно

Топ 5 читаемых

Самое интересное в регионах