75 лет назад состоялась военная операция «Искра», благодаря которой была прорвана блокада Ленинграда, длившаяся 872 дня. Единственный маршрут, по которому в город доставлялось продовольствие, - это знаменитая Дорога жизни, проложенная по замёрзшему Ладожскому озеру.
Виктор Шубин, «АиФ на Мурмане»: Юрий Андреевич, на прошлой неделе исполнилось 75 лет со дня снятия блокады Ленинграда. Как утверждают историки она унесла жизни около 1,5 млн человек. Подавляющее большинство погибли не от бомбёжек и артобстрелов, а из-за голода. Каким вы запомнили блокадный город на Неве?
Юрий Андреевич Погорелый: Это было голодное и чуждое человеческой душе время. Мне исполнилось в октябре 1941 года 12 лет, а я уже испытал за 4 месяца войны и голод, и холод, и страшные бомбёжки, и лишения, и чудовищные картины смерти соседей, близких людей. До сих пор жуть пробегает по сердцу, когда вспоминаются останки человеческие на заборах, дороге, во дворах, на стенах разрушенных домов.
Но не всё было таким горьким: мы с мамой проводили папу с заводом по выпуску истребителей в Новосибирск, а сами подались в Лахту. Там полегче стало с питанием: картошка появилась на столе, хлеба чуть больше, молочка у деревенских жителей добывали. Выживали. Купить было практически невозможно что-то из съестного. У меня прейскурант цен хранится на продукты в блокадном Ленинграде – громадные деньги стоили хлеб, масло, картофель, сало. Нам, детворе, выдавали по 100 граммов хлеба, маме, подрабатывавшей дворником, 200 граммов. А рабочим в 1941-м выдавали по 250. Много было случаев, когда у наших знакомых родные умирали даже у станка или у конвейера по выпуску снарядов – не выдерживали сердца, истощение убивало, обмороки голодные. Бывало, по улицам тянулись вереницы саночников с гробами, люди прямо падали на снег и умирали.
Воду брали в Неве, потому что водопроводы были разрушены. Не было электричества и дров, хотя из окон некоторых домов шёл дым. Я помню, читал Жюль Верна, отрывал прочитанную страницу и бросал её в огонь круглой железной печки, которая когда-то кормила нас (мамиными руками) гречневой кашей и пирогами. Боже, не верилось тогда, что всё это может вернуться…
Знаете, ленинградцы - очень порядочный народ (губы Юрия Андреевича мелко задрожали, - Прим. авт.). Помню, стоял я в очереди за пайками. Привезли на санях мешки с мелкими кусками чёрного хлеба. Грузчик упал от бессилия, куски рассыпались по снегу. Но никто не стал хватать их, хотя у многих горели глаза от голода и ссохлись губы от истощения. Мы помогли собрать хлеб, отнесли в булочную. Пример для поколений – воистину на все времена.
Любовь в блокадном городе
- Юрий Андреевич, а правда, что в блокаду вы познакомились со своей будущей женой?
- Танечка, моя первая любовь, была очень впечатлительной и умной девушкой. Ей в 1941-м было всего 10 лет. Она родилась в литературной семье, знаменитой в Ленинграде. В их квартире бывали великие поэты, писатели, литераторы, критики. И Татьяна стала писать стихи. Сейчас она возглавляет литературный клуб «Феникс» в Кандалакше. Учит и передаёт опыт молодым людям. Её обожали такие поэты, как Геннадий Иванов, Николай Колычев, Елена Рыхлова и другие. Уже работая в Кандалакше врачом-бактериологом, она выпустила с десяток поэтических сборников, в которых благословляет природу Севера, людей, много пишет о любви и доброте, благородстве и честности. Она такая есть и будет такою всегда. Мы разошлись с нею – такое бывает. Я любил приударить за девушками, а она была гордой и принципиальной. Но нас связывает сын Михаил – ему 61 год, внуки, правнуки. Удивительна жизнь, господи!
В «Хибинском вестнике» о ней прочитал: «Есть люди, о которых очень трудно писать. При всей своей простоте они так величественны, имеют такую большую душу, что слова на бумаге тускнеют как старая позолота. Такие люди как Татьяна Фабрициева делают историю целого города, города Кандалакши…» Значимая оценка газеты, согласитесь?
- Метит крестами смерть дома.
- Или минует твой дом?
- Кажется, все мы сошли с ума,
- В последнем безумье живём…
Я хочу отослать вас и читателей «АиФ на Мурмане» к книгам моей первой супруги Татьяны Фабрициевой. Столько боли в её стихах о блокаде. У неё и сборник вышел с таким названием - «Блокада». Её строки в сердце живут. И, вспоминая тот страшный период своей жизни, не могу сдержать слез.
В 1942 году Татьяны Борисовна потеряла родителей, её удочерила - завшивевшую, еле дышащую - подруга матери, тоже сотрудница библиотеки имени Салтыкова-Щедрина, выходила, вылечила, спасла. Теперь, в свои 86 лет, именитая жительница Кандалакши помогает лечить души своих земляков, делает всё возможное, чтобы радовать окружающих людей, дарить им солнечное настроение и любовь.
- Юрий Андреевич, вы в Мурманской области человек – известный, многие знали вас в должности главного санитарно-эпидемиологического врача Мурманской области…
- Да, если посмотрите документы строителей, возводивших больницы, заводы, учреждения, улицы, то везде увидите мою подпись под ними – так дело было. И потому меня строители всегда зовут на свои торжества.
- Наверняка были у вас стычки с начальством?
- Были. Даже на самом верху. И с Владимиром Николаевичем Птицыным, первым секретарём ОК КПСС, однажды при строительстве АНОФ-2 поспорил. Но мы всегда находил консенсус с властью, строителями, врачами, архитекторами. Иначе я не мог бы работать.
Умереть за свой город. Подвиги жителей блокадного Ленинграда 
Память жертв блокады Ленинграда почтили около 30 тысяч человек 
По долгу служба. Может ли пристав войти в квартиру в отсутствие хозяина? 
На Севере жить? Заполярье каждый год теряет людей 
Финка с русским характером. Жизнь северянки связана с Кольским полуостровом