С каждым годом пополняется раковый корпус. Вы скажете: экология, стрессы. Всё так. А быть может, причина в том, что люди стали доживать до онкологии, спасаясь от инфарктов, инсультов и других ещё вчера смертельных заболеваний.
Растёт продолжительность жизни человека, а вместе с ней и армия онкобольных. Об этом «АиФ» побеседовал с заслуженным врачом РФ, заместителем главного врача по лечебной работе Мурманского областного онкологического диспансера Александром Давыденковым.
Следует за белым халатом…
Александра Михова, «АиФ на Мурмане»: – Александр Владимирович, имя Даши Стариковой стало в Мурманской области нарицательным. Да и не только в регионе, пожалуй. В чём была ошибка, почему её не удалось спасти даже после вмешательства президента?
Александр Давыденков: – Ошибок никаких не было! Мы её с самого начала правильно диагностировали, правильно лечили, применили лучевую терапию. Это позволило продлить ей жизнь. В Московском центре им. Герцена была выполнена сверхрадикальная операция, но она не принесла желаемого результата. Если бы на нашем этапе была допущена ошибка, Дарья погибла бы значительно раньше.
– Спустя два месяца после обращения Дарьи к Путину в онкодиспансере произошло жестокое убийство врача Игоря Тюленева. На такое способен лишь человек, доведённый до отчаяния. Как вы думаете, это произошло спонтанно?
– Нет! Это не спонтанный случай. Агрессию пациентов на медицинских работников провоцируют СМИ. Посмотрите, что показывают по телевизору. Люди видят, что можно безнаказанно оскорблять врача, в один клик можно написать любую жалобу, и никто тебя за это не осудит. Вседозволенность пациентов, неуважение и потеря привлекательности профессии привели к тому, что многие после окончания медицинских вузов не доходят до своей службы. При этом юридической защиты врачей практически нет.
Случаи агрессии происходят нередко: и на той неделе было, и на этой. Социум стал более обозлённым, люди считают, что во всём виноваты врачи.
Конечно, мы сделали выводы, у нас есть охрана, но к каждом пришедшему в онкодиспансер смотрителя не приставить. Случаи агрессии происходят нередко: и на той неделе было, и на этой. Социум стал более обозлённым, люди считают, что во всём виноваты врачи. На мой взгляд, немаловажную роль в этом сыграл провал реорганизации первичного звена здравоохранения: медицинская помощь стала недоступной. А люди всё вымещают на специализированной службе. Приходят к нам со словами: «Мне кажется, у меня рак, скажите, что мне дальше делать». Хотя маршрутизация организована совсем иначе. Больные приходят, садятся под кабинетом главного врача и считают, что им тут же всё сделают.
Нам необходимо возвращать престиж профессии врача, а пациентам – лояльнее относиться к медикам: они ведь такие же люди, со своим настроением. Я понимаю, что такое профессионализм, он следует за белым халатом. Но со стороны пациента тоже должно быть воспитание, порядочность и уважение к профессии. Ты же пришёл и доверяешь свою жизнь доктору, ну так не хами, а спокойно выслушай, если что-то непонятно, спроси. Наконец, есть врачебные комиссии, можно всё решить. А они считают, если написали жалобу, то все будут перед ними прыгать, как зайчики.
Возвращаясь к вопросу: да, у нас такой случай был, он не первый и не последний, по России они тоже бывают.
Про закупки в медицине
– В России предлагают выделить на профилактику и лечение рака 60 млрд рублей до 2024 года. Можно с помощью денег улучшить ситуацию?
– Это один из путей решения. Финансы позволяют закупить необходимое оборудование для скрининговых программ. Второй момент – это закупка современных лекарственных препаратов.
Недавно было принято постановление правительства о планах создания федерального регистра онкобольных, нуждающихся в лекарственной терапии. Каждый пациент будет учтён, а Москва сможет отслеживать, в какие сроки и какую химиотерапию он получает. Если вдруг произойдёт сбой, можно будет понять, по какой причине. Онкобольным сегодня уделяют самое пристальное внимание. На прошлой неделе был видеоселектор с Минздравом РФ, на котором сказали, что проблема с анальгезирующей терапией практически решена. В каждом регионе доступны препараты, нет таких вопиющих фактов, когда крепких по силе и духу людей доводили до самоубийства.
– Как давно нет?
– В течение года. А до этого не столько не хватало препаратов, сколько была разбалансированность между теми, что принимали для купирования болевого синдрома в стационаре, и назначенными при выписке домой. Пока заказывали препарат, у пациентов была прорывная боль. Сейчас по приказу Минздрава мы должны за три дня известить первичную организацию, за которой закреплён пациент, а при длительной транспортировке или отсутствии лекарств мы можем до пяти дней выдать на руки анальгезирующие препараты, в том числе и наркотические.
Закон о закупках никто не изменял. Выигрывает тот, у кого ниже цена.
– Я знаю, есть проблемы при закупке препаратов иностранного производства. Говорят, этот вопрос тоже обсуждают в правительстве.
– Закон о закупках никто не изменял. Выигрывает тот, у кого ниже цена.
– И как вы к этому относитесь? Мы же про медицину говорим.
– Это проблемы не этого года, федеральный закон давно работает. Вероятно, на рынке закупок он определённую роль сыграл, но для медицины, я считаю, когда мы подбираем препарат под конкретного человека (может быть и непереносимость), определённые трудности, конечно, есть. Стоило бы закон подкорректировать. Сегодня в чрезвычайной ситуации, когда существует угроза жизни, мы можем закупить любой препарат, который входит в перечень жизненно необходимых. Правда, на сумму до 300 тыс. рублей, а современные лекарства могут стоить гораздо дороже.
Деньги за «находку»
– Есть мнение, что к онкологии может привести психосоматика: обида, стресс. Вы с этим согласны?
– Для многих психосоматических заболеваний стрессовая ситуация – это толчок, в организме происходит гормональная буря. А опухоли гормонозависимы, и может возникнуть сильный крен в онкопатологию.
Ежедневно в организме человека появляются миллионы чужеродных клеток, но иммунная система, которая нас защищает, либо клетку оставляет, либо разрушает её. На фоне стресса иммунная система даёт сбой.
Ежедневно в организме человека появляются миллионы чужеродных клеток, но иммунная система, которая нас защищает, либо клетку оставляет, либо разрушает её. На фоне стресса иммунная система даёт сбой. Дальше всё зависит от темпа деления клетки: иногда от одной клеточки до сантиметровой опухоли могут пройти десятки лет, а иногда – часы. Это характерно для лейкозов. И тогда мы даже не успеваем с лечением.
Но факторов риска развития онкологии много, в том числе и наследственность. Что это такое? Это изменение генной структуры, где-то происходит поломка. Сейчас можно сдать анализ и посмотреть, где именно. Если мать, дочь, бабушка или сестра имели онкологию, то есть очень высокие риски. При этом раковая болезнь может поражать не один орган.
– В Финляндии скрининги проводят за счёт государства. Нам бы это помогло?
– Нам поможет, если мы будем исполнять приказ Минздрава РФ № 124, где чётко прописаны семь скрининговых программ: молочная железа, желудок, кишечник, лёгкие, шейка матки и так далее. Скажу честно: до этого года финансирование их было не очень хорошее. Сейчас деньги заложены в систему ОМС. Более того, уже согласовано: за раннее выявление случаев онкопатологии врач первичного звена будет получать тысячу рублей. Я считаю, это резко повысит онконастороженность докторов.
Недавно в Мурманскую область поступило 14 современных цифровых маммографов, все желающие смогут сделать скрининговую маммограмму. Если что-то доктору-рентгенологу по месту жительства не понравится, подключится специалист нашего маммографического кабинета. И либо вопрос снимется, либо пациента вызовут в онкодиспансер на дообследование. А если нам что-то будет непонятно, то по закрытому каналу мы передадим данные в институт им. Герцена. С городской поликлиникой № 2 мы с мая уже работаем, надеюсь, до конца года отработаем по всей области.
– Помните, когда Татьяна Голикова приезжала, она вас несколько раз настойчиво спрашивала про органосохраняющие операции. Почему?
– Конечно, помню: это её заслуга, что нам выделили дополнительные деньги и на строительство корпуса, и на переоснащение, и на маммографы.
Органосохраняющие операции можно проводить только на ранних стадиях, когда небольшие опухоли и не задействованы или не сильно задействованы лимфоузлы, которые становятся биологическими ловушками для раковых клеток.
Везде пишут, что рак помолодел, но это не совсем так. По статистике, он чаще появляется в возрасте 55-69 лет, хотя и у молодых тоже встречается. И конечно, органосохраняющие операции очень важны. В ином случае женщины теряют привлекательность, сексуальность, работоспособность. Однако органосохраняющие операции можно проводить только на ранних стадиях, когда небольшие опухоли и не задействованы или не сильно задействованы лимфоузлы, которые становятся биологическими ловушками для раковых клеток. По сравнению с российскими данными у нас процент проведения органосохраняющих операций высокий. В ближайшие годы – сейчас специалист на обучении – мы сможем делать и реконструктивно-пластическое восстановление молочной железы, даже после полного удаления.
В этом году в онкодиспансере пройдёт перевооружение парка радиологического отделения. Гамма-аппараты будут заменены на самое современное оборудование – лучевые ускорители: они позволят выполнять все методики, которые применяют в федеральных центрах.
– Однажды экс-министр здравоохранения региона В. Перетрухин сказал, что Мурманской области не повезло – в других регионах давно построены современные онкоцентры. Можно ли сказать, что удача наконец улыбнулась Заполярью?
– Нам повезло в том, что мы сохранили коллектив, к нам приходит молодёжь. Технику рано или поздно можно получить, а вот вырастить профессионалов – задача. Если будет построен новый хирургический комплекс, это решит проблему площадей. Конечно, здание у нас старое и перестроить его мы не можем. В идеале – нужно строить диспансер на новом месте. Но будем реалистами! После строительства хирургического корпуса будет затеяна реконструкция нынешнего здания диспансера.
– Почему «если будет построен»? Вы как-то с сомнением говорите.
– Нет-нет, хирургический корпус будет построен, сейчас готовится проектно-сметная документация, под это выделены деньги. Вот здесь сомнений нет никаких!
Реконструкция Мурманского онкодиспансера обойдётся бюджету в 600 млн рублей 
Власти взялись за Мурманский областной онкодиспансер 
Голикова: В Заполярье смертность от онкологии имеет тенденцию к росту 
Дело Даши Стариковой. Что изменилось в лечении онкобольных в Заполярье? 
Зачем людей после операции заставляют брать номерок к врачу?